— Оставь, — шепчу я, зная, что должна его успокоить. — Ты мой муж и всё для меня, — напоминаю ему, и он целует меня в макушку в знак молчаливой благодарности, а затем уводит меня от толпы и с холода.

Когда мы входим, вечеринка уже в самом разгаре. Даниэль протягивает мне бокал шампанского, и я держу его, не делая ни глотка. Я еще не сказала Даниэлю, что перестала принимать таблетки, и мне еще рано быть беременной, но не хочу рисковать. Это будет моим рождественским сюрпризом, и я знаю, что он будет в восторге. Ему трудно покупать подарки, но я знаю, что этот будет значить больше всего на свете. Я готова и хочу начать нашу совместную жизнь во всех отношениях.

Он бросает взгляд на мой бокал, потом снова на меня, и я думаю, что он уже раскусил меня. Этот мужчина замечает все, и, возможно, именно поэтому он так хорош в бизнесе. Он всегда на два шага впереди. Это приятно, но в то же время бывает забавно пытаться время от времени опередить его.

Подношу бокал к губам и делаю вид, что пью. Не думаю, что он купится на это, но в этот момент вижу, как к нам направляется мачеха. Наблюдаю, как Даниэль снова напрягается, заставляя меня задуматься, не случилось ли чего-нибудь. Я знаю, что он не любит моего отца и мачеху, и не скрывает этого как раньше. Обычно он пренебрежителен, но сейчас он зол.

— Даниэль, — приветствует она, холодно кивая ему.

Она даже не пытается больше обмениваться с ним воздушными поцелуями. Я надеялась, что последние несколько дней помогут растопить лед, так как большую часть времени я рассказывала, какой Даниэль замечательный. Она пыталась отговорить меня от брака с ним, утверждая, что это запятнает мое имя и наследие нашей семьи. Меня глубоко ранило, когда она добавила, что само мое существование и так сделало достаточно.

Она говорила отвратительные вещи на протяжении многих лет, но это было самое ужасное. Я начинаю задаваться вопросом, почему вообще пытаюсь, и теперь мне становится все труднее прикусывать язык, особенно когда речь заходит о моем Даниэле. Он обнимает меня крепче, заставляя вспомнить, что речь идет о моей семье.

— Мы сидим вон там. — Линда указывает на столик, за которым вижу отца и Кармеллу. Мне приходится бороться с желанием закатить глаза и сделать саркастическое замечание. — Пойдем, только что подали салат. Это невежливо — опаздывать, и это все, что тебе разрешено есть, если ты собираешься влезть в то свадебное платье. — Она уходит от нас к столу, и Даниэль подается за ней.

— Я, блядь… — начинает он, и я прижимаю ладонь к его груди.

— Даниэль, — шепчу я, заставляя его посмотреть на меня.

— Я клянусь, если…

Прерываю его единственным известным мне способом — прижимаюсь своими губами к его.

Он рычит у моих губ и целует меня в ответ, и к тому моменту, как я удовлетворена, что он не бросается за ней, задыхаюсь и нуждаюсь в большем. Я протягиваю руку, чтобы стереть помаду, которую оставила на нем, но он останавливает меня, схватив за руку и переплетает наши пальцы.

— Она получит за это. — Он встречается со мной взглядом. — Я сделаю для тебя все, Блейкли, но не стану слушать, как кто-то относится к тебе неуважительно. Всему есть предел.

Я киваю в знак согласия, потому что эту битву с ним мне не выиграть, и он прав. Почему все становится только хуже? Чтобы я ни делала, ничего не меняется.

Даниэль проводит меня к столу и пододвигает стул, когда я сажусь. Открываю рот, чтобы поздороваться с отцом, который даже не потрудился встать, но он опережает меня.

— Ты опоздала, — выпаливает он.

— Твои наблюдательные навыки улучшились, Джон, — говорит Даниэль, хватая спинку моего стула и притягивая ближе к себе. Ножки издают скребущий звук, когда скользят по полу, и я бы рассмеялась, но меня останавливает выражение лица Линды. — Уверен, они все равно примут наш чек, — добавляет Даниэль, перекидывая руку на спинку моего стула и небрежно откидываясь назад.

— Хочешь еще что-нибудь выпить, девочка-мечта? — спрашивает он, уделяя мне все свое внимание.

— Я в порядке. — Беру воду со стола и делаю глоток.

За столом на мгновение воцаряется тишина, а затем начинает говорить Кармелла. Я вздыхаю, прижимаюсь к Даниэлю и ем свой салат. Он гладит большим пальцем мою шею, когда за столом воцаряется непринужденная беседа. Даниэль праздно болтает с Бенджамином, который сидит слева от него. Это пожилой мужчина, Даниэль работал с ним в прошлом, и я рада, что у него есть с кем поговорить.

— Я слышала новость, — громко шепчет Кармелла, чтобы привлечь мое внимание.

— Думаю, это знак, — добавляет Линда, делая глоток вина.

Кармелла согласно кивает, и я не понимаю, почему ее так волнует, с Даниэлем я или нет. Может быть, тот факт, что мой муж — отличный улов, а ее — круглый мудак, который показывает свое истинное лицо, когда слишком много выпьет.

— Это знак, что нам нужна свадьба, которую мы отпразднуем со всеми, — говорю я с гордостью в голосе.

— Неужели? А я приглашение не получила. — Комментарий Кармеллы звучит сопливо, и это меня раздражает.

— Церемония будет очень маленькой, только семья. В Рождество, и я не хотела бы вмешиваться в чьи-то праздничные планы. — Смотрю на нее с раздражением, но Кармелла только воспринимает это как вызов.

— В этот раз он заставит тебя подписать брачный договор? — Даже у моей мачехи открывается рот от такого грубого вопроса прямо за столом.

Прежде чем я успеваю ответить, кто-то хлопает рукой по столу, сотрясая его. Некоторые стаканы падают, и их содержимое проливается на шелковую скатерть. Все, кроме меня, ахают, и в комнате воцаряется тишина.

— Нет, я доверяю Блейкли, и никогда не попросил бы ее об этом. — Даниэль переводит взгляд с моего отца на мужа Кармеллы. — Только мужчина, который боится потерять свои деньги больше, чем свою жену, может заставить ее сделать это. — Он откидывается на спинку стула, убирая руку со стола. — Видите, я тоже могу завуалированно оскорблять.

— Даниэль, — предупреждает мой отец.

— Джон. — Даниэль бросает собственное предупреждение, и его голос звучит еще более смертоносно.

— Она еще не твоя жена. На твоем месте, я бы следил за собой, — говорит мой отец, и у меня округляются глаза.

— О, Боже, — шепчу я, зная, что это не закончится хорошо.

Кармелла и моя мачеха по-прежнему молчат, и муж Кармеллы не произнес ни слова.

— Мне очень жаль, Блейкли, — говорит Даниэль, когда берет меня за руку и сжимает ее.

Сердце замирает, и я слежу за Даниэлем взглядом, когда он встает и возвышается надо мной. Не знаю, как он это делает, но сейчас, когда от него исходит агрессия, он кажется даже больше, чем есть в реальной жизни. Он поворачивается к моему отцу и наклоняется ближе к нему.

— Я предупреждал тебя о твоем поведении, будто ты имеешь над ней контроль. — Голос Даниэля гремит по большому залу.

Я хмурю брови, не понимая, о чем они. Смотрю на отца, лицо которого краснеет. Я не уверена, смущение это или гнев.

— Смешно слышать это от тебя, Даниэль. С тех пор как ты узнал, что вы на самом деле не женаты, ты выглядишь так, будто вот-вот сорвешься. Не можешь с этим справиться, не так ли? Ты должен убедиться, что все знаю, что принадлежит тебе. Ты, черт возьми, спятил, — бормочет мой отец, оглядывая комнату. Все присутствующие в ней наблюдают за разыгрывающимся представлением.

— Он не спятил, — выдыхаю я, но никто меня не слышит. Ладно, может, он немного безумен, но я не виню его за это, потому что чувствую то же самое по отношение к нему.

— Я и не ожидал, что ты поймешь. Тебе не так повезло в любви, и ты не понимаешь преданности. Забавно, как это отражается на твоей жизни и в бизнесе, и поэтому мне все время приходится выручать тебя из беды, — говорит ему Даниэль.

— Даниэль? — зову я, и он смотрит на меня сверху вниз. Встречается со мной взглядом, и по выражению его глаз я могу сказать, что он говорит правду. Но зачем ему вытаскивать моего отца из беды? Я знаю, что он его не любит. И затем быстро осознаю правду: потому что все, что он делает, всегда связано со мной. Он любит меня и делает все, чтобы ничто не пошатнуло мой мир.